В моих руках дневник Натальи Алексеевны Поповой, учительницы Тихоновской школы, где она вспоминает самые памятные для нее события. Думаю, что эти события были самыми главными для целого поколения людей, живших в годы становления советской власти, в довоенный период, в военные и послевоенные годы, это история нашего края.

Это было зимой 1927 года. В село Вохма пришел первый трактор, прибыл он со станции Шабалино своим ходом. К трактору были подцеплены сани.
Побывав в Вохме, односельчане рассказали об этом диве - сани едут без лошади. Мне было тогда девять лет, и я не могла никак представить, что вместо лошади кто-то может тянуть сани. Этот трактор был первым, который прислали ленинградские рабочие для пригородного хозяйства.
У нас в деревне Попеновщине первый трактор появился только спустя 6-7 лет. Все выбежали смотреть, как это рычащее чудовище будет пахать. Еще боялись, что на поле из-за запаха ничего не вырастет. Но человек привыкает ко всему. Люди радовались, что трактор вспахивает за один проход такую широкую полосу. Лошади очень боялись тракторов, рвались, а случалось и убегали.

Колхоз купил жнейку, когда в районе жнеек еще не было. Женщины жали серпами. Никто не знал, с какой стороны подойти к агрегату. В соседней деревне жил ссыльный из южных областей, пригласили его. Все вместе собрали машину, запрягли лошадей и присоединили жнейку. Когда лошади двинулись вперед, жнейка застрекотала и замахала крыльями. Лошади понеслись и подмяли колхозного счетовода Владимира Петровича Скрябина. Зубья жнейки поранили голову счетоводу, его перевязали и отправили в больницу. Но ссыльный был мужик настойчивый, он постепенно приучал лошадей к жнейке, ездил вначале просто по дороге. Лошади привыкли, уборку урожая закончили успешно. Ссыльному за работу заплатили мукой.

Время жатвы. Весь народ в поле. Вдруг слышим какое-то гудение. Люди из соседней деревни стоят на поле, задрав головы вверх. Они уже чего-то видят, а наша деревня в низине и нам ничего не видно, но упорно смотрим в сторону шума. Из-за леса появляется точка, которая постепенно увеличивается, что-то огромное пролетает над нашими головами и скрывается. Очень страшно, но в то же время любопытно. Позднее узнаем, что это был дирижабль, летевший спасать итальянцев, которые потерпели аварию на Северном полюсе. Радиосигналы SOS звучали по всему миру, поймал их наш радиолюбитель из Вохмы Николай Шмидт и передал в Москву.

Перед Троицей улицы в деревне выметали, убирали мусор. Грязи в нашей деревне Попеновщине не было, кругом чистая свежая травка. Накануне праздника мужики вырубали в лесу березки и ставили под окнами, деревьев перед домами почему-то не сажали. Черемуха и рябина росли за домами, на границах огородов. В праздник молодежь собиралась на игрища, плясали под гармошку, водили хороводы. В конце двадцатых годов в нашей деревне игрищ уже не было, ходили в другие деревни. В деревнях гулять не давали, чтобы не мешать людям спать, гуляли в поле вдоль дороги. На угор возле речки собиралась молодежь со всей округи, некоторые приходили за 5 - 6 километров. Было очень весело.

Седьмого апреля старинный праздник Благовещенье. В народе говорили - в Благовещенье нельзя работать: «Птица гнезда не вьет, девица косы не плетёт, одна кукушка свила гнездо и осталась навек без деток». На Благовещенье сходят рано в баню и ложатся спать, не зажигая огонь. Это делали, чтобы в году не случился пожар.
В Благовещенье и 30 марта, в Алексеевскую, в посёлке Вохма были большие ярмарки. Ездили из деревень что-то продать или купить к лету. А девушки ходили просто погулять, встретиться с кем-нибудь. Еще была примета: если на Благовещенье холодно (температура много ниже нуля), то будет 40 утренников холодных с заморозками.
Четырнадцатого марта - Евдокия, там такая примета: на Евдокию курица напьется, на Егорьев день (7 мая) баран наестся, начнет трава расти.
В самую половину Великого поста был такой обычай: дети со всей деревни собирались вместе, брали с собой сумки и шли «ломать говенье». Подходили под окно крайнего дома и пели песню: 

 
«Чивили, чивили, жаворонки летят,
Жаворонки летят, хвостом шевелят.
Прилетайте жаворонки на родимую сторонку.
Крест воскрес возносится,
Половина-то говенья переломится,
Христов день подвинется,
Кобылица ожеребится,
Коровушка отелится,
Овечушка осуягнится,
Свинушка опоросится,
Курочки кладитеся,
Хозяюшки добрые.
Выносите калачей!»
И хозяйки, только что настряпавши, еще горячие выносили калачи. Некоторые стряпали птичек жаворонков. Так пели под каждым окном, в некоторых домах давали конфеты или просто небольшие кусочки сахара, уж тут радости было много. А если в доме была молодая хозяйка, то в конце песни добавляли: «Молодой-то молодице родить по двойникам, да по тройникам». Потом, когда стали учениками, перестали соблюдать этот обычай, учителя ругали за религиозный обряд.

После Масленицы семь недель был Великий пост. Нельзя было есть мясо, молоко, яйца, масло. Ели все постное: грибы, гороховицу, иногда рыбу и использовали льняное масло. Детям иногда давали простоквашу и творог, даже сыворотка казалась очень вкусной. В день Пасхи мама настряпает пирогов, покрасит яйца, можно есть молоко. Рады были празднику и тому, что можно есть все вкусное. Праздновали все: для детей ставили качели, парни играли в городки, взрослые катали яйца и играли в карты. Радости не было конца.

Мы, детвора деревни, жили дружно. Любили водить коней в выгон, который находился за Абрамовским починком. Когда все лошади после работы собирались в конюшне, конюх звал ребят. Ребята верхом ехали в выгон. Я ездила на Голубке, а сестра Галина на высоком сивом мерине Ваське. Отпустив лошадей, домой шли пешком.
Весной любили собирать пистиги, приятные на вкус головки полевого хвоща, ели их пареными. Когда учились в школе, пистиги парила для нас в русской печи уборщица Ульяна. А мама готовила пистижницу - головки хвоща с молоком и яйцами, запеченные в русской печи.
А еще ранней весной ели еловые ягоды. Это совсем молодые шишки елок.
Позднее, когда начинала расти трава, собирали «божьи ручки», их было мало, поэтому сразу съедали. Потом ели гульбу и щавель, которые росли по берегам речек.
Летом ловили рыбу платком. На камешник выплывали рыбки стайкой, подкарауливали их, закрывали отход к глубине платком и загоняли, потом резко поднимали платок. Попадались такие рыбки, как усачи, кузнечики и пескари, из них варили уху.
Лес у нас был рядом, и мы любили ходить по грибы. Грибов много сушили и засаливали по кадке волнушек, рыжиков, сухарей. Грибные супы варили во время постов.

В нашей деревне был гигант, это такой высокий столб. На столбе к торцу приколочена сковородка. В середине сковородки металлический стержень. На нем надет диск с четырьмя крюками, на эти крюки надевали крепкие веревки с кольцами на одном конце и большой петлей - на другом. В большие петли залезали по четыре человека, разбегались по кругу и центробежная сила носила вокруг столба. Ребятня очень любила качаться на гиганте и гордилась, что только в их деревне есть гигант.
Основной обувью были лапти. Когда лапоть изнашивался, ошеметок выбрасывали. Мы собирали ошеметки и играли ими. В середину круга вбивался кол, к которому привязывали веревку длиной два метра. Вокруг кола складывали ошеметки. Водящий держится за веревку, а остальные игроки стараются утащить ошеметки. Водящий старается осалить игрока, кого осаливает, тот становится водящим. А если не может осалить, то когда утащат последний лапоть, убегает до указанной черты. Игроки кидают в него лапти, иногда больно, но все равно все любили играть в эту игру.
Любили играть в мяч. Мячи были сшиты из тряпок или скатаны из шерсти. Игра называлась «с дерева на дерево». В середине площадки водящий бросает мяч вверх, в это время игроки должны перебежать с одного конца площадки на другой, а водящий старается попасть в них мячом. В кого попадает, тот становится водящим.
Играли еще в игру «крик». Ударяли мячом о стену дома или ворота и называли кого-нибудь. Если он ловко подхватывал мяч сразу же, сам кидал и выкрикивал другого. А если не успел, становился водящим, игроки убегали, а он старался попасть в них мячом.

Я проработала первый год учительницей в селе Тихон, учила первый класс. В июне была в отпуске в деревне Попеновщина. Дома была мама и сестры Галина и Фиса. Старшую сестру Фису с неродной дочкой Ниной муж оставил погостить у мамы, Фиса была беременна. Пришла к нам соседка и говорит о том, что началась война с «ерманцем». Нам не верилось, не может быть такого, есть мирное соглашение на десять лет. Был воскресный день, а радио в деревнях не работало. На следующий день, в понедельник, 23 июня, в деревню принесли повестки на фронт молодым людям, недавно вернувшимся со службы. Все на самом деле оказалось жуткой правдой.

По моей просьбе летом 1941 года меня перевели в Терентьевскую школу, где работала с Николаем Васильевичем Останиным. Потом его взяли в армию, и я работала с Ниной Николаевной Смоковдиной из деревни Сосновка. Бумаги в школе не хватало. Мы использовали старые тетради, где оставались чистые места, писали на полях. Хорошо, если в тетради раньше писали карандашом, писали между строк, а также использовали поля газет. Керосину было мало, тетради приходилось проверять с лучиной. Сестра Фиса меняла лучины над корытцем с водой, а я исправляла ошибки детей.
В январе 1942 года произошло неприятное событие. К зиме для школы не было заготовлено дров, и мы организовали субботник. Стоял сильный мороз, и на субботник пришло мало людей. Лес рубили, очищали от сучьев и распиливали на кряжи, чтобы погрузить в сани и увезти на лошадях к школе. Опыта по валке леса у женщин не было, срубили елку, и она упала вершиной ударив меня. Удар был по касательной, у меня содрало кожу с головы, сильно ушибло ногу. В больнице мне сбрили волосы и наложили швы. Пролежав месяц в больнице, вернулась в школу. Волосы долго не отрастали и поэтому ходила в платке или берете. Летом 1942 года во время учительского отпуска работала заведующей Согорской избой-читальней. Ходили по колхозам, рассказывали о событиях на фронте, выпускали боевые листки о работе в колхозах и в сельсовете, устраивали концерты для населения!
Лето 1943 года работала в колхозе, летом 1944 была бригадиром в колхозе. Во время сенокоса удалось организовать работу так, что взрослые косили, а подростки и старики сгребали сено и метали стога. Каждой семье дала участки и высчитала, сколько они заработают трудодней. Старики и малые в тот год убрали больше, чем вся бригада. 

 
Помню воскресник в колхозе «Красный пахарь», вручную вытеребили по 0,15 га льна на человека. С учениками ходили на колхозные поля и вязали лен в снопы. Мы держали овец, накапливали шерсть и катали валенки. Весной и осенью ходили в лаптях, летом - босиком. Во время войны жили терпимо, не голодали. На 30 сотках земли возле дома сажали ячмень, картофель, овощи. Заготавливали много грибов, держали козу и овец. Сестру Анфису я взяла в школу уборщицей, и мы получали паек. К муке добавляли клеверные головки и стряпали лепешки. Сестра с дочкой остались у нас на все время войны, а из зимней одежды у них ничего не было. Из отцовского тулупа сшили две куртки, Нине - пальто из куртки. Из шерсти овец связали шали, из старых вещей - смастерили шапочки, к лету из льняных ниток связали береты. Я по тем временам одевалась хорошо. У меня был серый шерстяной костюм, юбка, сарафан, сшитый из маминого поплина. Сестра привезла в подарок пять метров черного ситца, портниха сшила из него мне халат. В этом халате я ходила на уроки, донашивая под ним кофты и платья в заплатках. Еще однажды учителям дали на костюмы простой зеленый материал. Эту одежду я носила все четыре года войны.
Учителям давали соль по талонам, но ее не хватало. Грибов росло много, и соль была нужна для засолки. В Павинском районе в одном магазине был большой запас соли, но ее меняли на яйца. Мы держали кур и, накопив яиц, Анфиса с корзиной отправлялась с другими женщинами более чем за 40 километров пешком за солью. Туда несла хрупкий, а обратно - тяжелый груз.

Я работала в Терентьевской школе, которая находилась в деревне Сукино. Идет урок. Вдруг стучит в класс сестра Фиса и сообщает, что закончилась война. Эту весть принесла женщина из Вохмы. Я продолжаю заниматься с детьми, через некоторое время приходит письмоноска с запиской из сельсовета: «Фашистская Германия 8 мая капитулировала. Проведите митинги в деревнях. Девятое мая объявляется Днем Победы и нерабочим днем».
Отпустили учеников, они с криками «Ура!» побежали домой. Я пошла проводить митинг на Абрамовском починке. Подхожу к деревне, а там женский рев. В деревне десять домов и считалось десять погибших. Потом летом от двоих пришли письма и оказалось - восемь погибших.
Мой будущий муж Александр Яковлевич Попов - молодой фельдшер, призвался в 1938 году. Участвовал в финской кампании, был ранен в ногу. Потом служил в Вологде. Когда началась война, сразу подал рапорт о переводе на передовую. Единственное письмо послал из Лодейного поля, вот его содержание: «Здравствуй, любимая. Итак, еду принимать второе боевое крещение. Не расстраивайся, береги свое здоровье. Вернусь, буду твой. Твой друг Шура». Больше писем не было, его взяли в плен в первое же лето. А я всю войну ждала и дождалась, Александр вернулся в январе 1946 года.
В августе 1945 года Наталья Алексеевна Попова (Плеханова) награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».