В костромскую деревню Питер продукты привозят во вторник и четверг. Автобус туда не ходят. Машина «Скорой помощи» не добирается. ФАПа - фельдшерско-акушерского пункта поблизости нет – «последняя медичка выбрала работу дояркой в далеком совхозе». Чиновники, для того чтобы разгрузить больницу райцентра посёлка Вохма, питерское здравоохранение перепоручили местной пенсионерке Ляпугиной Зое. Бывший ветеринар назначена уполномоченной домового хозяйства.
Вокруг лес. Сугробы намело выше головы. Из снега виднеются указатели: направо – Рай, налево – Ерусалим. Деревня Питер – впереди. Водитель – житель райцентра посёлка Вохма – объясняет, что весною, осенью и летом, особенно после дождей, здесь дороги нет, надо доехать до Средней Вохмы, позвонить в Питер и просить местных «пригнать какую-нибудь технику и чтоб тебя как-никак дотащили до деревни».
Зимой попроще – снегом заравниваются кочки и ямы, заваливаются выбоины и острые камни. Правда, коммунальщики дорогу чистят редко, в этом году, к примеру, всего три раза – к Новому году, в январе и перед нашим приездом.
До Питера от посёлка Вохма мы добирались примерно два часа. Это в Костромской областии в Вохомском районе самый дальний уголок. В 1970 - 1980-е годы были в деревне две школы: средняя и начальная, медпункт, детский сад, комбинат бытового обслуживания, маслозавод, пекарня. И более 340 человек населения. Сейчас в Питере осталось 34 человека, дедушки и бабушки.
Местный «аксакал», восьмидесятисемилетняя Тюляндина Валентина вспоминает, как за 1974 год земляки сыграли 12 свадеб. А в прошедшем, 2015, они похоронили пять стариков, друг за другом.
– Деревне-то нашей под 160 лет. Моего деда сюда привезли младенцем, – рассказывает Валентина Андреевна. – Раньше была деревня Максимовская, теперь стала Питером. Гость один залетный брякнул, что красиво шибко у нас, как в Санкт-Петербурге, с этого и началось: Питер да Питер. Прежде мы славно жили, сейчас-то доживам.
По заснеженным улочкам передвигаемся под присмотром пенсионеров. Ради нашей же безопасности.
– Мимо заброшенных домов ступайте строго по тропке, в сторону шагнете – провалитесь, угодите в колодец, – предостерегают сопровождающие. Их команды звучат распевно и мягко – все в деревне окают. – До старой школы не ходите, она у нас год назад обвалилась, вона крыша висит. А чего, ей уж 114 лет. До памятника героям войны не пролезть – тама лыжи надо, потонете, потом выволакивай вас.
Валентина Тюляндина выдает очень кстати частушку своего сочинения: «Снегопад прошел давно. Питерцы любуются: бабки лазят по сугробам. Видно, тренируются».
Визит московских журналистов для обитателей деревни – большое событие. Почти как прибытие врачей из центральной районной больницы. В Питер медики выбираются раз в году.
– За час обегут всех, верхней одежды не снимая. Не послушают, не побеседуют: как здоровье, может чего болит, – жалуются пенсионеры. – Понавыпишут на каждого мескидол для мозга и пирацетам для улучшения памяти – и до следующих встреч, до свидания, друзья. Сидим потом, смеемся над одинаковыми рецептами …
Мы беседуем в помещении «клуба», в ветхом строении со старенькой печкой и дырявым потолком, электропроводкой, висящей прямо над головами. В соседней комнатушке на диване и полу лежат книги – когда закрывалась школа, и учителям пришлось переезжать в другой населенный пункт, оставив в Питере лишнюю макулатуру, эти книги жители заботливо перенесли в клуб и сделали здесь нечто вроде библиотеки.
– Все дома такие у нас. Навроде бараков, – «экскурсоводят» бабушки. – Непонятно, зачем сельское ЖКХ людям присылает за их содержание счета. Ведь ничего не ремонтируется десятилетиями, а берут со стариков по 600 рублей. Туалеты, знамо дело во дворе – деревенские. Дети, внуки напривозили микроволновок, водонагревателей, сотовые телефоны. Повсюду поставили спутниковые антенны, чтобы мы телевизор могли смотреть.
– Неча его смотреть, – вмешался в разговор Ивков Анатолий. – Там они без конца говорят про какую-то чужую страну. Как ни включи: Украина, Сирия, а России словно и нету.
– Ну да, только одна война там, сводки с фронта. 1941 год натурально, – поддакивает продавец Степанова Ангелина. – Включаю ящик только для того, чтоб узнать, сколько бочка нефти нынче стоит. И евро с долларом.
– Молчи, Геля! К чему тебе доллары? – шикают пенсионеры. – В твоем магазине нет ничего. Продукты привозят дважды в неделю. Больше 40 - 45 буханок хлеба не набирают за раз. Цены из-за доставки больше, чем в Костроме и Вохме. Кошачий корм и тот в два раза дороже, чем в районном центре. Бабушки иногда в долг покупают продукты, а рассчитываются после пенсии. Что нам до той нефти в бочках?
Деревенский министр здравоохранения.
Деревня Питер, по словам Ивкова Анатолия, застряла в феодальном строе, только без феодалов. Правда и без цивилизации с больницами, транспортом, рабочими местами, банками и многим другим. Людям приходится жить натуральным хозяйством – держать во дворах коров, свиней, кроликов, кур. Для современного российского села это редкость.
– А без огородов, скота, леса с грибами и ягодами нам не выжить бы, – уверены Маргарита Чигарева и Галина Меньшенина. – До нормальной дороги остаётся всего-то метров триста или чуть больше. Это для нас будто граница. С одной стороны – Вохомский район, с другой – мы. Отдельное государство.
«Через границу» давно не ездят чиновники, «Скорая помощь» и социальные службы. В экстренных ситуациях питерцам самим надо найти машину и отвезти пациента в ЦРБ.
– Несколько лет назад мою маму спасти не успели – умерла, – вздыхает Ляпугина Зоя. – У Огаркова Сашки инсульт был – хорошо, что Уазик нашелся. Аня, наша последняя медичка, перебралась в совхоз «Большевик», устроилась там дояркой. Им лучше платят. Фельдшера вызывать надо из Тихона, это отсюда в 16 километрах. Раньше она приезжала делать уколы больным. Дальше, наверное, придется мне, если специально обучат. Наши бабушки как лечатся? Давление подскочит – таблетки кучкой глотают. Что в доме найдут, то и пьют. Соседка в воскресенье так оздоровилась, что не отходили от нее весь вечер, стонала: «Помру». Врача негде взять, наутро сама поехала в Вохму. Наугад: примут - не примут.
В феврале Ляпугину Зою Александровну поставили уполномоченной домового хозяйства. За питерское здравоохранение отныне отвечает она, в прошлом ветеринар. Районные власти ответственность за пенсионеров переложили на плечи самих пенсионеров. Фельдшерско-акушерские пункты в селах уничтожены, центральная районная больница далеко и врачей в ней не хватает, поэтому, чтобы население не перегружало ЦРБ, в нескольких деревнях чиновниками созданы домовые хозяйства. Создали – это бабушек вызвали в Вохму, выдали им по коробке с лекарствами и отправили назад. В Питере следит за здоровьем соседей зоотехник, в Кажирово – биолог, в Поспехово – бывший экономист.
Работать им придётся бесплатно. Если кому-нибудь из односельчан станет плохо, женщинам, согласно инструкциям, необходимо позвонить в ближайшие ФАПы, известить фельдшеров о ЧП, и те, поняв ситуацию, решат, нужно ли звонить в Вохму вызывать «Скорую».
– То есть снова сподручней найти машину и отвезти больного в райцентр, – рассуждают питерцы. – Впрочем там не всегда и не всех принимают. В райцентре у них, также проблемы с медициной. Нет хирурга, терапевта и гинеколога. Машина «Скорой» – развалина с двумя лавками внутри. А видели, что выдали нашей Зое? Зелёнку, настойку пустырника, активированный уголь, бинты, анальгин, градусник и тонометр. Высокотехнологичная помощь.
К новым обязанностям Зоя Александровна относится серьезно – тормошит врачей районной больницы, спрашивает, когда будут её учить, ездила за свой счет за консультациями и медикаментами. О питерцах она беспокоится больше, чем администрации Костромской области и Вохомского района, вместе взятые.
– С небольшими-то хворями справимся мы сами, но если уж кто заболеет основательно, так то и да, быть беде, – разводит руками Галина Меньшенина. – А зимой у нас и к кладбищу не продерешься – на мосту снег не убирают. Туда с гробом можно еще с помощью трактора дотянуть, а на поминки только на «Буране» надо ехать.
«Не могу на землю смотреть с высокого этажа».
Через час собирается в «клубе» вся женская часть деревни и двое - трое мужчин, не ушедших на рыбалку с утра пораньше и не занимающихся ремонтом техники. Информация сыплется, словно из рога изобилия. О дорогом корме для скота – «на него уходит по две тысячи рублей», о золотых дровах – «на них питерцы расходуют по восемь тысяч рублей при скудных пенсиях», про море, санатории и курорты, которых деревенские «не видывали отродясь» и чиновников, таких же, как море далеких – «приезжают перед выборами в деревню и потом на годы исчезают со своими несбыточными обещаниями».
– Ни разу мы не встречали главу сельской администрации. Кто он, где он? Благодаря телевизору видим, кто рулит Ираком, Турцией и с кем мы еще там воюем, а наших не видели. Вы куда всё это пишете? Из начальников же никто не прочитат. Они больше тревожатся о положении в мире. Эх, была бы если президентом простая сельская баба, и то наверное было бы лучше, – раздухарились питерские бабульки. – Може, она, и прижимиста была б, но всяко лучше. Зачем ей те иностранцы, когда свои вона мрут от недогляду и по полям развалюхи на пердячем паре работат.
Тюляндина Валентина говорит, что стране ее маленькая деревня дала 47 специалистов с высшим образованием, в том числе 8 врачей и 14 учителей. Из Питера они уехали, работают в больших городах. И зовут уже не первый год к себе родителей.
– Нечего там делать, – говорит Галина Меньшенина. – Три года мы с мужем пробыли в Москве, покуда он не взмолился: «Поедем в деревню. Не могу на землю смотреть с высокого этажа». Вернулись. Здесь-то всё привычное, родное, а плохо сейчас всюду. Никуда никто отсюда не уедет. Нас дети навещают – не пропадем, значит. На Новый год 20 машин во дворах стояли – как в городе. Внуков к бабушкам летом сошлют – будет веселье. Только бы питерцы были живы и власти им дорогу справили. И пускай себе в телеке дальше пропагандируют.
Таких деревень, как Питер в России тысячи. В этой же Костромской области – десятки. На обратной дороге наш водитель рассказывал о совхозе «Родина» Вохомского района, в котором осталась одна единственная живая душа. На наших глазах сельские учителя, из-за закрытия малокомплектных школ вынужденные кататься по району – от дома в школу, от школы к дому, добирались на редких рейсовых автобусах, бабульки пешком направлялись в соседние деревни. И, когда уже были в Шарье на железнодорожном вокзале, мы наблюдали, как пенсионеры, не попавшие в больнице к терапевту, сами себе ставили диагнозы:
– Васька, ну-ка покажи свои анализы на мочу и кровь.
– Лен, а ты разве что-нибудь в них соображашь?
– Во, смотри, гемоглобин у тебя есть. И эритроциты имеются. Ты Вася здоровый человек. Побегаешь еще.
